Ты нам очень нравишься, маленькая розовая птичка!(с)Akira
Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Лодка задылась носом в песок так глубоко, что блестящая белоснежная струйка сочилась через расселину между досками, щекатала и облизывала мою ногу.
Сев и осмотревшись, я понял, что уже далеко не на остраве. Во всяком случае, растения мало напоминали те, что можно встретить на стравах. Конечно, над морем - гладким, лазурно-голубым, прозрачным, словно небо - навесали кокосовые пальмы, но уже в паре десятков метров вглубь страстно разростались кусты, которые прежде я видел только на Кубе - остаре, достаточно большом, чтобы поддерживать особую экосистему.
Поднявшись на ноги, я испытал страшную слабость и голод. Первой в голову пришла мысль о том, чтобы наловить рыбы, которую, как мне было известно, в этой части океана вполне можно было есть сырой. Ни один мускул организма, решившего вчера умереть и быть похороненным в песке и соли, не взбунтовался против идеи о борьбе за жизнь. В вырытую ценой израненой кожи яму в песке хлынула вода, а вместе с ней - две небольшие рыбы дикого синего цвета. Однако далее произошло нечто необъяснимое...
Спустя многие и многие годы, человек по имени Адольф объяснил мне, что это могло быть связано со стрессом или обезвоживанием... Но тогда я испытал немалое потрясение, когда в ответ на прикосновение к губам подсолёного морской водой рыбьего мяса, я испытал не алчный голод, а судорожный приступ тошноты и отвращения. откинув в сторону свой завтрак, я бросился на песок. Моё тело пронизывала слабость и боль. Изнутри всё дёргалось и дрожало от отвращения. С уголка губ - я чувствовал, как прилипает к ним песок - сочилась слюна.
Я не знаю. сколько я провёл так, чувствуя холод и боль внутри и жар солнца и песка снаружи. Ни о чём не думая и вместе с тем, мысленно обращаясь к Богу за советом, что делать и как жить дальше... Я не вспоминал об отчаянии предательства и сердечной боли. Я знал, что должен выжить, ещё не зная, зачем и почему...
---1999---
Большой нож. Широкое никилированное лезвие с небольшими дырочками, предназначенное для нарезания мяса и рубки костей, мягкими, нежными движениями режет свежие, нежно-зелёные листья крапивы. Медленно поднимаясь над гранитной разделочной доской, оно резко, но мягко опускается, погружаясь в тело растенец, разрывая их нежные волокна. Из разбитых клеток, будто из ран сочится зелёная кровь.
Я сижу на табуретке на нашей кухне и наблюдаю, как Эдмунд готовит ужин. впрочем, я не уверен, что это именно он. Но, судя по тему, что мы собирались лечь спать через пару часов после того, как употребим его в пищу, это всё-таки ужин.
Резотто с крапивой - сложное и долгое в приготовлении блюдо. но нам некуда торопиться. И нож, заточенный на алмазном точиле, снова и снова впивается в листья крапивы, но растёт специально для таких случаев у нас на подоконнике.
Я смотрю, как двигается нож, и вспоминаю выражения лиц полицейских, что приходят к нам несколько недель тому назад, увидев что-то зелёное в окно. Они входят сапогами в кухню. Недоумённо смотрят на треугольные аккуратные листики нежно-зелёного цвета. Недоумённо срывают один, проверяя, наверно, не обман ли это зрения и не склеили ли мы пальчатые вееры конапли каким-то клеем. Нюхают поочерёдно пальцы сорвавшего. смотрят на нас в недоумении. Эдмунд хранит молчание. Я стою у холодильника, стараясмь не заржать. они уходят, желая удачи...
Нож ложится на дно латунной раковины. Нежно-зелёные листья в большом зеребряной сотейнике погружаются в кипяток. Я считаю: Раз, два, три, четыре, пять...
Опускаются, уже оплывшие и не такие нежные, в кастрюльку с остывающим рисом...
- Свари себе, если хочешь, криветки, - говорю тихо. И, зная, что не вынесу их запаха, добавляю: - Я пока погуляю с Луной...
Сев и осмотревшись, я понял, что уже далеко не на остраве. Во всяком случае, растения мало напоминали те, что можно встретить на стравах. Конечно, над морем - гладким, лазурно-голубым, прозрачным, словно небо - навесали кокосовые пальмы, но уже в паре десятков метров вглубь страстно разростались кусты, которые прежде я видел только на Кубе - остаре, достаточно большом, чтобы поддерживать особую экосистему.
Поднявшись на ноги, я испытал страшную слабость и голод. Первой в голову пришла мысль о том, чтобы наловить рыбы, которую, как мне было известно, в этой части океана вполне можно было есть сырой. Ни один мускул организма, решившего вчера умереть и быть похороненным в песке и соли, не взбунтовался против идеи о борьбе за жизнь. В вырытую ценой израненой кожи яму в песке хлынула вода, а вместе с ней - две небольшие рыбы дикого синего цвета. Однако далее произошло нечто необъяснимое...
Спустя многие и многие годы, человек по имени Адольф объяснил мне, что это могло быть связано со стрессом или обезвоживанием... Но тогда я испытал немалое потрясение, когда в ответ на прикосновение к губам подсолёного морской водой рыбьего мяса, я испытал не алчный голод, а судорожный приступ тошноты и отвращения. откинув в сторону свой завтрак, я бросился на песок. Моё тело пронизывала слабость и боль. Изнутри всё дёргалось и дрожало от отвращения. С уголка губ - я чувствовал, как прилипает к ним песок - сочилась слюна.
Я не знаю. сколько я провёл так, чувствуя холод и боль внутри и жар солнца и песка снаружи. Ни о чём не думая и вместе с тем, мысленно обращаясь к Богу за советом, что делать и как жить дальше... Я не вспоминал об отчаянии предательства и сердечной боли. Я знал, что должен выжить, ещё не зная, зачем и почему...
---1999---
Большой нож. Широкое никилированное лезвие с небольшими дырочками, предназначенное для нарезания мяса и рубки костей, мягкими, нежными движениями режет свежие, нежно-зелёные листья крапивы. Медленно поднимаясь над гранитной разделочной доской, оно резко, но мягко опускается, погружаясь в тело растенец, разрывая их нежные волокна. Из разбитых клеток, будто из ран сочится зелёная кровь.
Я сижу на табуретке на нашей кухне и наблюдаю, как Эдмунд готовит ужин. впрочем, я не уверен, что это именно он. Но, судя по тему, что мы собирались лечь спать через пару часов после того, как употребим его в пищу, это всё-таки ужин.
Резотто с крапивой - сложное и долгое в приготовлении блюдо. но нам некуда торопиться. И нож, заточенный на алмазном точиле, снова и снова впивается в листья крапивы, но растёт специально для таких случаев у нас на подоконнике.
Я смотрю, как двигается нож, и вспоминаю выражения лиц полицейских, что приходят к нам несколько недель тому назад, увидев что-то зелёное в окно. Они входят сапогами в кухню. Недоумённо смотрят на треугольные аккуратные листики нежно-зелёного цвета. Недоумённо срывают один, проверяя, наверно, не обман ли это зрения и не склеили ли мы пальчатые вееры конапли каким-то клеем. Нюхают поочерёдно пальцы сорвавшего. смотрят на нас в недоумении. Эдмунд хранит молчание. Я стою у холодильника, стараясмь не заржать. они уходят, желая удачи...
Нож ложится на дно латунной раковины. Нежно-зелёные листья в большом зеребряной сотейнике погружаются в кипяток. Я считаю: Раз, два, три, четыре, пять...
Опускаются, уже оплывшие и не такие нежные, в кастрюльку с остывающим рисом...
- Свари себе, если хочешь, криветки, - говорю тихо. И, зная, что не вынесу их запаха, добавляю: - Я пока погуляю с Луной...