Ты нам очень нравишься, маленькая розовая птичка!(с)Akira
Ну... *положил на колени атлас, открыл карту звёздного неба* Ни пуха мне, ни пера...
1517 год.
Выпрямившись перед тусклым зеркалом, я испытал шок. Аккуратно остриженные по испанской моде волосы удерживала широкая цветастая косынка. Роскошный короткий камзол скрашивал непомерную ширину плечей. Плавные линии ворота смягчали острый подбородок... Обувь -тёмно-бардобые батфорты - впервые на моей памяти не жали и в точности облегали ногу. Надев шляпу - морскую треуголку с пером страуса из Нового Света, я самодовольно щёлкнул каблуками. В зеркале мелькнула тень. Оглянувшись, я увидел его - Эрнандо. Резко обернувшись, я едва сдержал счастливую улыбку: в его руках поблёскивала новая шпага.
- Ты будешь единственным иностранцем на борту моего корабля, - произнёс он тихим низким голосом, и сам укрепил шпагу у меня на поясе. - Помни об этом и не заносись.
Прикосновения его пальцев вызвали в моей душе приступ несказанного восторга. Дождавшись, пока он справится с застёжкой, я схватил его за руки и прижал их к губам. На щеках Эрнандо заигали ярые пятна. Он отвёл глаза, но руки не отнял.
Я любил эти руки. И, сказать откровенно, люблю и по сей день. Широкие, сильные пальцы со сточенными под самый корень квадратными ногтями. Он не любил, когда ему указывали на их не подобающий его титулу. Он так часто носил перчатки, что я увидел впервые его руки лишь в день, когда мы впервые стали близки. Я зеловал их, прижимал к щекам, груди, тёрся об их кончики своим ужасно длинным носом...
В тот момент мне казалось, что в мире нет ничего прекранее этого ощущения сжатых в ладонях рук любимого человека, их запаха, тепла. Но тепло внезапно покинуло меня. Эрнандо высвободил пальцы, развернулся к зеркалу, откинул от лица порядком отросшие волосы. Его лицо казалось мне излишне бледным на общем фоне загорелых испанцев. Он сильно и резко краснел, когда впадал в ярость или смущался, отчитывал рабов илиговорил о чувствах. Со мной он почти всегда был бледен как мел. Всегда точно знал, на что идёт и что делает. Впрочем, для меня это было не столь важно. Я его любил. И, наверно, если бы не один человек - эльф - любил бы до сих пор...
- Мы отправляемся через полгода, - жёстко произнёс он, поправляя шарф на шее. - Отправляйся сейчас во Францию, к брату. Я буду ждать тебя за месяц до отправления в Барселоне.
Восторженное чувство переполнило мою грудь, обжигая изнутри будто ромом. Повинуясь его порыву, я обнял Эрнандо за шею. И он накрыл мою руку своей.
1517 год.
Выпрямившись перед тусклым зеркалом, я испытал шок. Аккуратно остриженные по испанской моде волосы удерживала широкая цветастая косынка. Роскошный короткий камзол скрашивал непомерную ширину плечей. Плавные линии ворота смягчали острый подбородок... Обувь -тёмно-бардобые батфорты - впервые на моей памяти не жали и в точности облегали ногу. Надев шляпу - морскую треуголку с пером страуса из Нового Света, я самодовольно щёлкнул каблуками. В зеркале мелькнула тень. Оглянувшись, я увидел его - Эрнандо. Резко обернувшись, я едва сдержал счастливую улыбку: в его руках поблёскивала новая шпага.
- Ты будешь единственным иностранцем на борту моего корабля, - произнёс он тихим низким голосом, и сам укрепил шпагу у меня на поясе. - Помни об этом и не заносись.
Прикосновения его пальцев вызвали в моей душе приступ несказанного восторга. Дождавшись, пока он справится с застёжкой, я схватил его за руки и прижал их к губам. На щеках Эрнандо заигали ярые пятна. Он отвёл глаза, но руки не отнял.
Я любил эти руки. И, сказать откровенно, люблю и по сей день. Широкие, сильные пальцы со сточенными под самый корень квадратными ногтями. Он не любил, когда ему указывали на их не подобающий его титулу. Он так часто носил перчатки, что я увидел впервые его руки лишь в день, когда мы впервые стали близки. Я зеловал их, прижимал к щекам, груди, тёрся об их кончики своим ужасно длинным носом...
В тот момент мне казалось, что в мире нет ничего прекранее этого ощущения сжатых в ладонях рук любимого человека, их запаха, тепла. Но тепло внезапно покинуло меня. Эрнандо высвободил пальцы, развернулся к зеркалу, откинул от лица порядком отросшие волосы. Его лицо казалось мне излишне бледным на общем фоне загорелых испанцев. Он сильно и резко краснел, когда впадал в ярость или смущался, отчитывал рабов илиговорил о чувствах. Со мной он почти всегда был бледен как мел. Всегда точно знал, на что идёт и что делает. Впрочем, для меня это было не столь важно. Я его любил. И, наверно, если бы не один человек - эльф - любил бы до сих пор...
- Мы отправляемся через полгода, - жёстко произнёс он, поправляя шарф на шее. - Отправляйся сейчас во Францию, к брату. Я буду ждать тебя за месяц до отправления в Барселоне.
Восторженное чувство переполнило мою грудь, обжигая изнутри будто ромом. Повинуясь его порыву, я обнял Эрнандо за шею. И он накрыл мою руку своей.