Ты нам очень нравишься, маленькая розовая птичка!(с)Akira
"Меня зовут Наги".
ООС, неожиданный финал.
Наги/Оми.
Кен читал, ему понравилось
Это я. Меня зовут Наги. Мне 16 лет, и меня окружают психи и сумасшедшие.читать дальшеОдни, как те двое, что играют сейчас в карты на 3 пошлых желания, больше. Другие, как тот, что пытается вызвать на дуэль микроволновку – меньше.
~Наги, я дам тебе тысячу йен, если скажешь, какие карты у Фарфа, - звенит в голове настойчивый голос Шульдиха. Хорошо, что он не знает, что Фарф даст мне три тысячи, если я не скажу.
- Наоэ! – донеслось с кухни.
Это Брэд. Он мой… эээ… ну, в общем, отец. Он не то чтобы псих, но всё-таки немножко того. Свихнёшься, если ты Оракул. После каждого невесёлого видения он пытается приготовить что-нибудь в микроволновке. Каждый раз это кончается вызовом последней на дуэль и истошным криком «Наоэ!» на весь дом.
- Я здесь, но не надолго.
- Тогда почини её!
Приказ есть приказ, и от него никуда не денешься. А чего тут чинить? Ох, Брэдли, самого бы тебя в печку часика на два, чтобы успокоился…
- Брэд! Наги хочет тебя вместо пиццы запечь! – крикнул из гостиной телепат. Я судорожно втянул воздух. – И, кстати, Наги, сам посуди, ну откуда у этого психа три тысячи йен!?
Грохот и сдавленный сип Шульдиха. Это Фарфарелло – мой друг, моё домашнее животное и наша большая головная боль. Он не любит, когда его называют психом… Ставлю сто против одного, что Брэд подождёт, когда Шульдих перестанет вырываться из цепких лап друга и лишь потом возьмёт за дверью лом и вырубит Фарфарелло. Только не это! Приходится возвращаться к картёжникам, вытаскивать из себя телекинетические силы и с их помощью отрывать ирландца от уже полузадушенного Шульдиха.
- Фарфи, - взмолился я, отодвинув его в сторону, - если не хочешь снова на поводок, ты не должен себя так вести! И вообще, я давно опаздываю!
- Куда это? – Шульдих приподнялся на локтях, облизал губы. – На свидание, да?
Чёрт меня дёрнул сказать «Да!». В глазах телепата запрыгали дьяволята. Я испугался и дал дёру.
Это «Конеко», цветочный магазин. Если кто-нибудь из наших узнает, что я здесь бываю… Скорее всего, Брэд отдаст меня на растерзание Шульдиху… И бедные-бедные мои мозги, в таком случае… Нет, об этом лучше не думать.
- Привет! Что-то ты сегодня поздно. Кстати, утром гвоздики привезли, не хочешь взглянуть?
Это Ёджи. Чеширский кот с разбитым сердцем. Чем больше он треплется вечером, тем, значит, дольше его мучили кошмары накануне. Жаль его, но я ничем не могу помочь.
- Привет.
Это Айа. Вредина и задавака. Не люблю таких.
- Где этот, интернетзависимый?
- Наверху.
Не любит он меня. Странно, вообще-то. Но для него мир не имеет оттенков только Белые и Чёрные. Ну, ещё Громкие, иногда… И я его не люблю. За пуленепрошибаемость.
Хорошо, ещё Кена нет. А то опять начал бы пытать, за какую футбольную команду и за чью сборную я болею. Да не за какую! Аллергия у меня на футбол! Предпочитаю лыжи. Особенно после нашего маленького отпуска в горах…
Дверь приоткрыта, интернетзависимый-ака-Тсукиено Оми долбит по клавиатуре. Чатится, значит, с друзьями… Ну, ничего, и не таких в чувство приводили. Оми хороший, только мал-маласть зацикленный. Но не сумасшедший, что не может не радовать. Дома психи поперёк горла. Хотя, с ними тоже бывает весело. Но не со старшими. Фарфарелло – другое дело. Правда, юмор у него с медным привкусом, но это не страшно.
Я прокрался ему за спину, медленно опустил ладони на плечи и резко сжал:
- Бу!
Тсукиено взвизгнул, но тут же рассмеялся, развернулся ко мне лицом. Я забрался ему на колени, обнял за шею.
- Я соскучился.
- Я тоже. Где ты пропадал? Погоди, я напишу, что ты пришел, и пойдём вниз, здесь душно.
Я кивнул, позволил ему написать ответ, сам выключил проклятый лэптоп, открыл окно, немного постоял у него. Вдруг внизу мелькнула рыжеволосая тень. Дьявол! Я сполз по стенке.
- Что случилось? – Оми подхватил меня под локоть, потащил вниз.
- За мной следили. Шульдих, я в этом не сомневаюсь. Боже… - я был готов расплакаться.
От обиды я даже не помнил, как добрался до дома. Помню, что столкнулся с немцем в коридоре. И сразу же набросился на него:
- С какой стати ты за мной следишь!?
- Брэд должен знать, где и с кем каждый из нас проводит свободное время.
- Не может быть, рыжий сказал то, что думал… - донёсся сверху обманчиво-нежный низкий голос. Я поднял голову и увидел Фарфарелло, стоящего на предпоследней ступеньке.
- А, ну, брысь отсюда! – прикрикнул Шульдих. Я воспользовался тем, что он отвлёкся, чтобы сбежать. Ничего, вернусь домой, когда ссора кончится. У них синяки не сходят. И ссадины. Но серьёзная драка была только раз, из-за того, что Фарф разбил машину Шульдиха. Но у Брэда хорошая фантазия на наказания: он бросил их двоих на несколько тяжёлых заданий подряд. А меня он обычно рукоприкладно наказывает. Брр, теперь понимаете, почему я такой недотрога?
В комнате кто-то есть. Кто-то, ха! Фарфарелло. Лежит на моей кровати в ногах, свернувшись в маленький комок, и тихо поскуливает. Да, он не чувствует физической боли. Но у него тоже есть душа. Как не странно. И, как не странно, она у него очень ранимая. А плакать он приходит ко мне, потому что я, по его словам, умею жалеть. Вот и сейчас я сел рядом, повернул его на бок, расстегнул ошейник, затащил его голову себе на колени, погладил короткие жёсткие волосы. У ирландца была подбита левая скула, расцарапано правое плечо. Ясно, значит на Шульдихе подобные «украшения» расположены в зеркальном отображении. Сильный эмпат может ранить мыслью. А Джей – очень сильный. Я видел, как однажды его рана мгновенно отобразилась у Кроуфорда, стоявшего в нескольких метрах от эпицентра драки. Вот она, сила эмоций…
- Не плачь, - тихо попросил я. – Ты же знаешь, что он специально… Ему нравится делать окружающим больно…
- Знаю… - всхлип, широкая ладонь у меня на коленке. – Но ведь он и вправду следил за тобой по заданию Брэда… Хотя, что такого он может узнать…
- Уж не волнуйся, если узнает… - я поёжился, - мне не жить…
- Круто… - последний всхлип, Фарф постепенно успокоился, повернулся на спину, положил мою руку себе на грудь. – Тогда ты успел так нагрешить?
- Не скажу!
- Колись, - начинает улыбаться, и палец скользит по внутренней стороне мой руки, под водолазкой. Щекотно, чёрт возьми! – Чего ещё о Вас, молодой человек, не знает Ваш «папочка»?
- У тебя настроение меняется быстрее, чем ветер в Англии!
- Не увиливай! Отвечааай…
Да друзья мы, в конце концов, или нет!? Могу я хоть кому-нибудь излить душу!? Имею право? Имею! И гори оно всё синим пламенем!
- Я влюблён.
- Поздравляю! Крольчуля в курсах?
- Не перебивай. Дело в том, что эти свидания… Я… В общем, я часто ужинаю и даже ночую у Вайсс. Я люблю Оми. Мы хотим накопить денег и сбежать в Англию. У него там подруга живёт, она обещала обеспечить нам безопасность… Вот. Всё. Иди, докладывай Брэду.
- Эй, Наги, - Фарфарелло сел, потом, встал на колени, притянул меня к себе так, чтобы смотреть мне прямо в глаза, - ты в своём уме, приятель? Брэд меня не стал бы слушать, даже если бы я оказался на стороне Шульдиха! – он с силой тряхнул меня за плечи. – Он больше никогда не будет следить за тобой, клянусь!
«Клянусь» прозвучало как-то странно, холодно и многообещающе. Потом он быстро чмокнул меня в кончик носа и смылся. Вот это да… Я скинул кроссовки, уткнулся носом в подушку. «Логика Фарфарелло» понятие примерно такое же абстрактное, как «японский рок-н-ролл». Она вроде есть и вреде совершенно и нет. Боюсь, что он просто сейчас возьмёт тот тесачок, что я ему на свою беду на День рождения подарил, да и угробит Шу. А то ещё разделает и приготовит. А готовить он умеет, просто об этом никто не знает. Кроме меня. Потому что кроме меня с ним все боятся оставаться в одном доме… Ох… Я дотянулся до мобильника, набрал СМС-сообщение для Оми: «Если любишь, позвони мне, пожалуйста». Через минуту телефон завибрировал у меня в руках.
- Что случилось? – мурлыкнул Оми. Я явно его разбудил.
- Шульдих действительно за мной следил сегодня. Фарф дал слово, что больше такого не допустит… Короче, если я завтра не приду, значит, буду на похоронах – своих или шульдиховских, в зависимости от того, кто проворнее немец или ирландец…
- Не паникуй. А завтра ты прийти просто обязан: Айа уедет в Киото, у Кена – УЕФА, его даже пиццей от телевизора не оторвать…
- А Кудо?
- А когда он последний раз нам мешал?
- Напомнить, когда и как он нам последний раз помог!? – громким шёпотом поинтересовался я, улыбнулся. Оми засмеялся. Потом глубоко вздохнул и спросил:
- Сколько у тебя денег?
- Мало, семь тысяч примерно. До Саппоро доехать не хватит… Что твоя эта Гроза нечисти говорит?
- Она говорит, что нужно больше. Она может добавить, но совсем чуть-чуть. Наги, я скучаю… Я схожу с ума, постоянно о тебе думаю…
- Мы расстались несколько часов назад. Не ной, прошу тебя! А то я сейчас расплачусь, а завтра у меня будут синяки под глазами. Я этого не хочу. В особенности, если вспомнить, что моя любимая аквариумная рыбка пообещал устроить взбучку любому, из-за кого я буду плакать. Усёк?
- Ага! Ладно, приходи…
- Хорошо. Спокойной ночи!
- Целую, пока!
Зашвырнув телефон на самый дальний угол столика, я повернулся на бок. Пока что рано засыпать. Скрипнула дверь, в комнату проскользнула тонкокостная тень, на четвереньках подобралась к кровати, потёрлась головой и мой свисающий локоть, легла на пол.
- Надеюсь, обошлось без жертв, - прошептал я, почесав Фарфарелло за ухом.
- Пока без… - отозвался он.
Любит меня, сукин сын, всё терпит от меня, выслушивает. Как собака. Даже лучше, ибо временами он может дать такой совет – закачаешься. Если бы не он, кстати, я до сих пор ходил бы с позорным клеймом «последний девственник Токио», кое повесил на меня Шульдих. Спасибо, Эрли, если понадобится, я попрошу тебя подержать свечку…
Из школы я шёл, дрожа всем телом. Я буквально физически ощущал взгляд Шульдиха, чувствовал его эмоциональный фон, чуял его запах. Чуть позади меня в толпе шёл молодой человек, косивший под Джона Уэйна. Я всегда обращаю внимание на таких. Забавные они, все на одно лицо, в синих рубашках, с удавками на шеях… Этот отличался от других только огромными зеркальными очками в духе Дитера Болена и настоящим шерифским значком. Помнится ещё в Розенкройц, во время учебного выезда в Мексику, я украл точь-в-точь такой же и, кажется, подарил Салли…Салли? Я затормозил в другой стороне перекрёстка. Молодой человек тоже остановился, и я смог его как следует рассмотреть. Из-под большой коричневой шляпы торчали короткие серовато-белые волосы и маленькие круглые уши с совершенно явными проколами. Раз, два, три, четыре… Четыре в одном и четыре в другом. Килограмм тонального крема с трудом скрывал тёмные шрамы на переносице и щеке, а за зеркальным стеклом трудно было не заметить отсутствие глаза. Фарфи… Но что он здесь делает? И к чему этот маскарад? Надеюсь, ради меня.
Вдруг в толпе показался Шульдих.
~Следишь за мной, свинья! – поинтересовался я.
~А как же иначе нам с Брэ контролировать вас, молодой…
Но вдруг его грубо прервали. Я обернулся. Но успел заметить только как «Уэйн» врезал немцу в живот, «ласково» взял за плечо и поволок в подворотню. Порыв ветра сорвал с него шляпу, и я увидел яркий блик, мелькнувший в коротких светлых волосах. Я перебежал дорогу, подхватил шляпу, пока на неё никто не наступил, бросил короткий взгляд в переулок. Фарфарелло снял очки и теперь стал вполне узнаваем. Он прижимал Шульдиха к стене, удерживая за горло, и что-то настойчиво шептал на ухо. Немец вырывался, но Эрли держал очень крепко. Я прижал шляпу к себе и бросился к «Конеко».
- Фактически, он спас сегодняшний вечер… - выдохнул Оми, допив чай.
- Ага! – я нахлобучил шляпу ему на голову. Думал, будет смешно, а вышло сверхкавайно. – Ой, Ёджи, где фотоаппарат, шляпу придётся вернуть, и такого мы больше не увидим!
- Сейчас шляпа никуда не убежит? – спросил он с улыбкой. – Тогда, подождём рекламу. Где что в этом доме лежит, знает только Кен, а у него – УЕФА…
- Ладно. Подождём… - Оми протянул руку, взял меня за пальцы. Я улыбнулся. И вдруг вспомнил, где видел фотоаппарат последний раз.
- В твоей комнате, посмотри, фотик там…
- Вау! А что он там делает? – Кудо закурил.
- Проявлю плёнку, узнаешь, - улыбнулся Оми, высвободил пальцы. – Я сейчас, - и кинулся наверх.
Я проводил его взглядом, закрыл глаза. Бешеная идея сфоткаться для истории пришла в наши головы одновременно. Была глубокая ночи накануне миссии у него и итогового теста по немецкому у меня. Я давно мечтаю бросить учёбу, но никак не получается. Какой толк, если я до сих пор не знаю таблицу умножения, а с сильными глаголами в любой момент Шульдих помочь может. Чем я занимаюсь серьёзно, так это английским: в Англию, как-никак бежим… Акцент у Фарфарелло жутчайший, а знаний не осталось никаких. Но, не смотря на это, он помогал мне. Хороший он, нечего сказать… Если получится, возьму его с собой. Должен же кто-то нас охранять, готовить для нас, развлекать нас… Уверен, родной климат нормализирует его психическое состояние.
Всё это время Ёджи крутил шляпу в руках. Потом встал, подошёл к зеркалу, распустил волосы, надел её, задумался. Клянусь, в этом мужчине умер гениальный художник.
- Кен! – крикнул он, расстёгивая рубашку. – Где мой гримёрный набор?
- На чердаке, в шкафу, на верхней полке, - отозвался футболист.
- Я же говорил… Сгоняешь?
Я поднялся на третий этаж. Чердаком его можно было назвать, только обладая фантазией Кена. Там была огромная комната с диваном, несколькими креслами, журнальным столом и большим шкафом. И почему мы до сих пор не добрались до сюда? В шкафу обнаружился стратегический запас одежды, а на верхней полке – довольно увесистый косметический набор с карандашной надписью «Грим-works, принадлежит Ёджи, кто тронет, тот труп». Весело… Я стащил коробку телекинезом и вернулся в гостиную.
Оми уже ждал. В моё отсутствие комната была превращена в настоящую фотостудию. Неизвестно откуда взялся огромный кусок чёрного бархата, два больших зонтика с помощью фольги были превращены в светоотражатели… Боже…
Получив свой набор, Ёджи недобро заулыбался и убежал. Оми обнял меня за плечи, тронул губами ухо.
- Айа нас убьёт, - шепнул он.
- Знаю, - ответил я.
С кухни донеслась музыкальная заставка рекламной паузы, и к нам присоединился Кен.
- Что здесь происходит? – мурлыкнул он.
- Очередная безумная идея, - отозвался Оми. – Как «Киото-трэйл» поживают?
- Проигрывают… А им ещё летом с Албанией играть… Я даже иногда начинаю жалеть, что Казе пошёл на корм рыбам в Токийском заливе, он смог бы им помочь…
- Ты тоже.
Мы подняли глаза. Господь всемогущий, я представить не мог, что Ёджи, пероксидная болонка в дурацких очёчках может быть настолько красивым. Дело было даже не в светлых волнистых волосах, разложенных по плечам, и не в ярком гриме, и не в тёмно-синей надписи «Sin» на груди. Просто он был… не таким, каким мы привыкли его видеть.
- Твоя очередь, мелкий! – улыбнулся он, толкнул Оми на диван, открыл набор. Любимый задёргался.
- Погоди, Ёджи, дай я, тебе он никогда не дастся.
Я подбежал к дивану, забрался на него с ногами, встал на колени. Кудо хохоча, ушёл. Я оказался прав: Оми расслабленно позволил мне заняться его лицом. Вскоре на позолоченной щеке появилась фрезия, губы стали пунцовыми, а веки двухцветными – сверху синими, снизу – голубыми. А ещё, я наклеил ему ресницы и тоже покрыл их золотыми блестками. Зрелище было… Потом я снял с него рубашку и принялся расписывать серебряными и золотыми загогулинами грудь и руки. Остановить меня смог только Ёджи.
- Эй, - дружелюбно улыбнулся он, - надпись на крышке читал? Не переусердствуй.
- Хорошо, - я улыбнулся, дорисовал ветку цветущей вишни на правом плече, отстранился. – Всё!
- Сам потом всё это оттирать будешь! – заявил Оми, хлопая накладными ресницами.
- Естественно! – я чмокнул его в кончик носа. – Пойдёмте!
Едва раздался финальный свисток, на импровизированную студию приполз и Кен. Стало веселее, ибо фантазия на предмет прикольных кадров у него куда богаче, чем у меня. Где-то под конец он спросил:
- Наги, ты ревнивый?
- Нет, а что?
Хидака облизал губы, прищурился.
- Я хочу, чтобы вы поцеловались. Ангел и дьявол, будет здорово…
- Сволочь! – со смехом объявил я.
- Всего лишь фотограф. Причём, очень голодный. Так, Наги, в этом кадре и для тебя роль найдётся. Возьми стул, сядь на него с ногами и подопри щёку ладонью. А вы двое встаньте за его спиной… Да, именно так…
Потом старшие ушли на кухню – ужинать. Я лёг на пол и тихо засмеялся. Таким я мог быть только здесь. Дома я должен держать себя в руках, делать вид, что изо всех сил копирую поведение «любимого папочки» и хочу быть похожим на него… Да, я благодарен ему, даже люблю немножко… Но не более того.
- Устал? – Оми сел рядом. – Пойдём, поможешь отодрать краску.
- Устать должен был ты… Кстати, откуда такие навыки?
- У Кена два таланта – разбивать и ронять всё на своём пути и фотографировать. Он придумал для каждого из нас образ так или иначе связанный с цветами, нам соответствующим. Меня он одел в тёмно-розовые брюки и белую рубашку. На фоне звёздного неба смотрелось убийственно. Если верить Мэнкс, Персей потом ему чуть голову не отвернул.
- За что?
- За совращение малолетних.
Я захохотал и тут только вспомнил, почему пришёл прямо из школы.
- Оми, слушай, вы в прошлом году причины объявления Первой мировой войны проходили?
Тсукиено замер.
- Да, вроде бы…
- У тебя тетрадка сохранилась? У меня учебника нет, его Фарф порвал ещё в начале года, а завтра проверочная…
- Ты ко мне ходишь уроки делать?
- Не без этого… Ты же старше, да к тому же отличник…
- А ты?
- Мне что, ещё и перед тобой за оценки отчитываться!?
- Не злись, милый… - он улыбнулся, обнял меня за талию и тут же испуганно отпрянул: - А что?
- За каждый «неуд» Брэд меня хорошо бьёт. Ты же видел рубцы и синяки у меня на спине и заднице…
- Наги! Я не знал, что всё так плохо! Слушай сюда, будем подтягивать твои хвосты!
- С ума сошёл!? У тебя же выпускной класс! И магазин, и миссии… Ещё со мной напрягаться… Нет, не надо!
Мы давно были в ванной. Оми тщательно умывался, я стоял рядом, скрестив руки на груди. Из-за разговора о школе у меня пропало всякое настроение продолжать вечер. Помолчав немного, Оми выпрямился, развернулся ко мне, положил мокрую ладонь на затылок и по-хозяйски поцеловал.
- Я переживу, если мне не дадут золотую медаль, но не переживу, если по моей вине в твоём аттестате останется хоть одна «тройка»… - прошептал он. – И, потом, каким ты видишь своё будущее? – он намочил полотенце и начал вытирать роспись на груди.
- Пойду на компьютерные курсы и буду взламывать сайты за деньги… А ещё я превосходно умею убивать…
- Не вздумай! Когда мы сбежим отсюда, я попрошу Грозу нечисти порекомендовать нас в какой-нибудь хороший гуманитарный вуз. Я хочу быть врачом. А из тебя получился бы неплохой оператор мобильной связи, если бы не облучение и драконовские порядки,… но мы что-нибудь придумаем.
- Оми! – я задыхался от возмущения. – Ты совсем!? Строить планы при нашей жизни – смертельно опасно! Да и не люблю я этого делать!
- Пока у тебя есть я, а у меня – ты, ничего не случится, обещаю!
- Пока у меня есть Фарф, а у тебя – Айа, ты хотел сказать…
- Ты из-за оценок расстроился? Давай, - он взял сухое полотенце, - рассказывай, по каким предметам у тебя неприятности?
- Немецкий…
- А Шульдих на что?
- На то, чтобы подзатыльники развешивать. Но, если Эрли его не убил, он ещё не скоро рискнёт на меня руку поднять. Потом, математика. Я дизнуме… - я задумал, вспоминая, как правильно называется это расстройство, потом плюнул, - короче, просто не умею считать и не понимаю цифр.
- В одном доме с биржевиком! Наги, прости меня, конечно, но это позор! Уже поздно, пойдём в постель?
- Пойдём. Месяц назад у нас сменился учитель биологии и мы до сих пор не нашли общего языка.
- Что вы сейчас проходите?
- Дарвина, мать его…
- Маленький ещё ругаться! – кажется, возмущение было не наигранным.
- А трахаться? – я обнял его, положил его руки себе на талию. – Большой?
В потёмках я наступил на Фарфарелло и, естественно, разбудил его.
- Четвёртый час, - сообщил он, бросив взгляд на мой будильник. – А завтра важная контрольная, насколько я помню.
- Твоя шляпа, - не обращая внимания на его слова, отозвался я. – Кстати, Шу жив?
- Да, - ирландец перевернулся на спину, потянулся, - но живого места на нём не осталось…
Я сдавленно захихикал, забрался под одеяло, хотел спать, но потом понял, что сегодня Эрли заслужил не только большой леденец, который я куплю ему завтра по дороге из школы. Я перевернулся на живот, наклонился и ласково поцеловал его в губы.
- Спасибо, ты спас нам с Оми жизни…
- Not at all, - улыбнулся он, потрепал меня по плечу и снова задремал.
Понятное дело, что я полночи переписывал конспекты. Ни на секс, ни на сон времени не осталось. Я хотел остаться, Оми уговорил уйти, мотивировав это тем, что если Шульдих что и расскажет Брэду, я смогу сделать непонимающее выражение лица и отрицать всё до последнего. Разумный, логичный, правильный… Не то что я. И любой из нас.
За минуту до будильника зазвонил телефон. Кто бы это мог быть?
- Слушаю…
- Разбудила?
Тот… Когда-нибудь я попрошу Оми убить её. У самого – рука не поднимется, ведь когда-то я спас ей жизнь…
- Нет, я как раз собирался уходить. Тот, милая, я опаздываю. Учитель повесит меня, если я опоздаю ещё хоть раз… - я немилосердно врал, но другого способа отделаться от этой синеволосой куклы не было.
- Ты меня не любишь! – заявила она, собираясь расплакаться.
- Люблю, - машинально ответил я. Обладая мозгами трёхлетки, она никогда не поймёт, что её парень – гей, что он давно не любит её, да и не любил, наверно, никогда. – Тот, тебе что, делать нечего?
- Не-а! Волосы я помыла, Крольчулю искупала…
- Кто это? – шёпотом спросил с пола Фарфарелло.
- Тот, - ответил я и добавил одними губами: - Достала!
Эрли захихикал, встал, подошёл к зеркалу, взял расчёску, постарался причесать смявшиеся за ночь волосы. Знает ведь, что это гиблое дело, если расчёска сухая…
- Наги-сан! – потребовала к себе внимания Тот.
- Всё, не могу больше болтать, убегаю… - я бросил трубку, снова рухнул на постель, стал наблюдать за ирландцем. Проиграв схватку с причёской, он нашёл свою футболку, натянул её, сел на край моей кровати.
- Как ты можешь спать на полу, без подушки и одеяла?
Он пожал плечами. Преданный, как собака.
- Слушай, я знаю, о чём ты думаешь, - я сел. – Нам вряд ли хватит денег взять тебя с собой в Англию. Я очень, очень хотел бы взять тебя с собой, но…
- Наги, - он взял меня за руку, - я хотел сказать, что у меня есть кое-какие деньги. Я могу помочь вам сбежать. А я… Главное, чтобы ты был счастлив.
- Эрли… - я хлопнул себя по лбу. – В такие секунды я готов тебя убить! Хоть и не знаю, как это сделать. Я тоже тебя очень люблю! Ты мой лучший друг! Я очень хочу взять тебя с собой, и я не буду счастлив, если никто не будет приносить мне тапочки и готовить пиццу без помидоров… Сколько у тебя денег?
- Не могу сказать точно. Брэд давно лишил меня наличности, но перечисляет гонорар на счёт в банке. Проверишь вечером?
- Конечно! – я встал. – Но теперь я действительно опаздываю. Спасибо тебе, Эрли. Спасибо за всё.
В школе было худо. Историк придрался к чему-то, стал задавать каверзные вопросы. В результате – влепил «тройку». Я чуть не расплакался. Оми так хорошо всё объяснил, я даже что-то запомнил, но не смог рассказать. Обидно, умереть можно. На большой перемене я забрался с ногами на подоконник и позвонил Оми. Я нуждался в нём сейчас, как никогда раньше.
- Алло, - ответил он почти мгновенно. – Наги, это ты?
- Нет, Брэд телефон стащил… Оми, любовь моя, я умру, если не увижу тебя!
- Что случилось?
- Он влепил мне «неуд» за то, что я рассказал ему всё вплоть до клички коня этого уродского принца…
- Я сейчас приеду, - быстро сказал он. – Где ты будешь?
- На остановке около моей школы. Приезжай…
Через десять минут я увидел его мопед. Я был счастлив.
- Меня отпустили на один урок, - улыбнулся он, обняв меня. – А ты?
- Сейчас у меня химия, полкласса не будет.
- Хорошо. Садись, покатаемся.
Далеко от школы мы не отъезжали. Просто направились в парк, сделали пару кругов вокруг него и остановились в тени. Я купил нам мороженное и всё рассказал.
- Сволочь твой историк… Но ты хоть оценил, как здорово – знать?
- Он посчитал, что я списывал… Что мне делать?
- Учить английский. За сегодняшнюю миссию платит не Персей.
- А кто?
- Не знаю… Даже Айа не в курсе.
- Это плохо, будь поосторожнее…
- Хорошо… Но почему?
- Потому что у каждого заказчика свои прибабахи. Персей требует этого, Такатори иного, а Маса вообще пятидесятого… Я не хочу, чтобы ты пострадал.
- Да уж… Сколько у нас ещё времени?
Я взглянул на часы.
- Полчаса.
- Хорошо… Иди сюда.
Он заставил лечь себе на колени, запустил пальцы в волосы, и историк вместе с химичкой и плохими оценками вылетели из головы. Народу в парке было и так мало, а на этой окраине и вовсе никого не было. Теплый ветер, яркое солнце, тёплые пальцы в волосах, ненавязчивый ритм ласки… Вдруг в голове появилась мысль, которую я тут же озвучил:
- Оми, сколько нам нужно денег, чтобы сбежать?
- Четыре миллиона, - не задумываясь, ответил он. – По полтора – каждый паспорта, и по пятьсот тысяч за билеты до Лондона. А что?
Я вытащил мобильник, быстро сосчитал, сколько это на одного человека. Внушительно…
- Просто… Понимаешь, с нами хочет поехать…
- Фарфарелло, - договорил он за меня.
- Ага. Оми, пойми, я не могу бросить его. В Англии загляденье, какие психушки. Его там быстро на ноги поставят… Если я сбегу, а он останется, его убьют не думая… У него есть деньги…
- Наги, - прервал мой монолог любимый. Я перевернулся на спину, посмотрел ему в глаза. Прикрытые защитными очками цвета бутылочного стекла, они казались непроницаемыми. – Не надо истерик, нам с тобой сегодня ещё учиться, а мне ещё и работать чёрт знает до скольких. Нервы трепать ни к чему. Так что слушай меня внимательно: Я не против. Нам может понадобится взрослый для получения паспортов, общения с менеджерами и так далее и тому подобное. К тому же, я не хочу, чтобы ты расстраивался из-за своего пёсика. Или как ты его называешь?
- Золотая рыбка… Оми, ушам не верю! Мне казалось, что ты его ненавидишь!
Тсукиено только улыбнулся, наклонился и поцеловал меня в лоб.
- Наоэ, зайди к директору, - перехватила меня у дверей секретарша.
Я мысленно завыл. Уронить ему, что ли гортензию на голову? Или попросить Оми затыкать его дротиками? О, точно, директор Сико большой и толстый, из него получится неплохая подушечка для дротиков… Эта мысль вызвала у меня широкую улыбку и прилив бодрости. Однако взгляд у директора был недобрый, а на столе лежала трубка телефона. Ой-ой, кажется, я по крупному влип…
- Наоэ Наги, - зачитал Сико моё личное дело. – Сирота, с одиннадцати лет усыновлён Кроуфорд Брэдом и Алисией. Вспыльчив, необщителен. Учится плохо, систематически пропускает занятия. Уличён в гомосексуальных связях, курении и употреблении наркотиков. Самому не стыдно?
- Представьте себе, нет.
- Хам, - усмехнулся Сико и поднёс трубку к уху. – Алло, господин Кроуфорд, Вы всё слышали? Отлично. Говорю при нём, чтобы не было недомолвок: Ещё один прогул без уважительной причины или ещё одна ненаписанная контрольная, и Наги отправится в муниципальную школу. Это моё последнее слово.
Он повесил трубку и вышел из кабинета. Дома меня ждёт хорошая выволочка. Я уронил голову на стол. Чего я добивался? И что из этого вышло? И, конечно же, денег мне не видеть, как своих ушей…
В кармане вздрогнул телефон. Пришло СМС-соощение. С телефона Шульдиха, но слог явно не его: «Твой директор – придурок». «В смысле?» - набрал я, и в самом деле не понимая, что происходит. Телефон зазвонил, я нажал на «ОК».
- Можно подумать, ты не понял, с кем говорил твой Сико?
- Эрли! – я чуть не завизжал от радости. Я до сих пор гадаю, почему этот парень в своё время прошёл мимо театрального училища? – Господи, Фарфарелло, как… - меня захлестнула волна праведного гнева, - как ты мог пародировать Брэда!?
- Мне даже говорить ничего не пришлось… Они сами решили, что я это Брэдли… Он сказал, что у тебя туго почти со всеми предметами, даже с программированием. Почему?
- Мне скучно! Эти программы я знал уже четыре года назад!
- И прогуливаешь, - заключил Эрли. – Короче, дома поговорим, а то Шульдих мне и так вендетту готовит…
- Спасибо, Фарфарелло! С меня два леденца! Пока!
Выключив телефон, я расслаблено откинулся на спинку стула. Псих систематически спасает мне жизнь… Это даже весело… А пока надо идти в класс, на математику… Ужас!
- Опаздываете, господин Наоэ! – раздалось за спиной. Тофу-сан. Не, вы прикиньте, его И ВПРАВДУ зовут Тофу! Тофу Мамору, завуч, кандидат математических наук, способен кролика биному Ньютона обучить. Но не меня. Как хотелось огрызнуться «Вы тоже, господин Соевый Сыр», но с моим положением это было равносильно самоубийству. Я просто подвинул телекинетически ведро воды, стоявшее до этого у стены и шмыгнул в класс до того, как Тофу растянулся на полу.
- А что на обед? – не снимая куртку, я заглянул на кухню. Седевший там Шульдих поднял на меня глаза.
- Задание, - ответил он. – Для нас двоих. Бросай рюкзак, и пошли. Мы и так опаздываем.
- Я есть хочу! И, потом, где все? – Я не рискнул спросить, где Фарф конкретно, это было в духе Шульдиха – пугать меня до полусмерти, подробно рассказывая, за что на этот раз страдает псих.
- Нас ждут! Брэд с Джеем уехали два часа назад готовить «почву» для нашей с тобой части работы! – немец вскочил, отнял у меня портфель, сунул в руки надкушенный сэндвич и потащил к машине. – Это не убийство и не грабёж, а кое-что покруче…
- Что может быть круче убийства?
- Устроить предупредительный погром! – с ликующим выражением лица сообщил Шульдих. Мне очень захотелось прихватить с собой лом и «успокоить» немца. Я не люблю погромы и беспорядки. У меня даже в комнате всегда идеальный порядок, не в пример Оми, к слову…
~Лом тебе ни к чему, ~ мурлыкнул у меня в голове Шульдих.
~Иди ты знаешь куда! ~ сорвался я, по щекам поползли слёзы, и, как зеркальное отражение моего состояния, на пол с высокой полки грохнулся горшок с фиалкой, вслед за ней – фрезия. Её я успел поймать. Никогда не забуду, как орал Брэд, когда я её приволок. Это он ещё чек из «Конеко» не видел, а то вообще убил бы.
- Ну, тихо, мелкий, тихо… - Шульдих иногда умеет быть добрым, но не надолго… - Что с тобой?
- Ничего… Пойдём.
Тьма и тишина. Трель телефона. Тихий голос Фарфарелло:
- Алло… Да. Привет. Конечно, узнал, телефон почти не искажает твой голос… Нет, он спит.
Я резко сел и тут же пожалел об этом.
- Нет, Эрли, я не сплю! Это Оми? Дай его сюда! И не смей больше мой мобильник без разрешения лапать!!!
- Ляг немедленно! – испепелил меня взглядом ирландец и протянул телефон. – И не вздумай нервничать!
- Лучше б бы меня вчера добил… Алло, Оми?
- Привет! Что стряслось? – голос у него был жутко напуганным.
- Ерунда, поверь, совершеннейшая ерунда!
- Ерунда!? – голос у Оми ещё не переломался до конца, и, когда он начинает кричать, срывается до мальчишеского фальцета. - Я был на том складе, что вам приказали разгромить! Там было целое море крови! Я перепугался до потери сознания!
- Ну, подумаешь, шесть пуль, - для меня это действительно было сущей ерундой. – Завтра уже в школу пойду!
- Шесть!? – что-то грохнуло, любимый тихо всхлипнул, из чего я заключил, что он сел мимо стула. – С ума сошёл?
- Бывало хуже.
- Где пули?
- Три в животе, одна в бедре и две в руке. Не волнуйся, всё будет хорошо.
- Ты сейчас под морфием?
- Угу.
- Чувствуется. Иначе ты слова не мог бы сказать от боли. Ты ведь очень остро чувствуешь боль…
- Верно… Чёрт, Оми, кого я пытаюсь обмануть!? Не пойду я завтра ни в какую школу! Просто потому…
Тут я заметил, что Фарфарелло до толи раскладывавший пасьянс на компьютере, напрягся, подкрался к двери.
- Подожди секундочку, пожалуйста, - шепнул я. Дверь распахнулась от удара ногой. Подслушивавший Шульдих отлетел к противоположной стенке, не устоял на ногах и упал. Фарфарелло вразвалочку вышел из комнаты и прикрыл дверь. – Шу поплатился за подслушивание. Понимаешь, меня могут вышвырнуть из школы, если я ещё раз прогуляю. У меня три дырки в животе, а ходить, не прихрамывая и не сгибаясь, я смогу минимум через месяц – как раз к проставлению годовых оценок.
- Не бойся, я что-нибудь придумаю. И вот ещё что, дай мне номер твоего директора, я поговорю с ним.
- И что ты ему скажешь?
- Не я буду говорить, а Айа. Думаю, фамилия сыграет какую-нибудь роль…
- Фамилия?
- Забыл? Фудзимия был министром путей сообщения.
Ещё минут пятнадцать мы трепались обо всём на свете. Выключив телефон, я опустился на подушку и задремал. Жизнь уже не казалась такой беспросветной.
До школы я смог дойти только через неделю. Как не странно, скандала мой очередной длительный прогул не вызвал. Более того, сам Тофу подвалил ко мне на перемене и предложил факультативные занятия. На мой робкий вопрос, кто умер, он сказал, что за меня просил очень уважаемый человек и смолк. Ну, Оми, получит он у меня на орехи!
- Айа! – я рухнул на стул, стоящий около прилавка. Раненое бедро вновь разболелось, да и дышать было всё тяжелее и тяжелее. – Как ты мог!? Взрослый образованный человек…
- Я просто выполнил просьбу Оми, - отозвался отморозок. – Он сказал, что умрёт, если ты окажешься в муниципальной школе.
- Слушай, я случайно горшок с фиалкой разбил, Фарф её пересадил, а она не приживается, что делать?
Айа нахмурился, потом всё-таки ответил:
- Оторви листик и поставь в воду. Очевидно повреждена корневая система, и ничего не сделаешь… И поставь так, чтобы больше не ронять.
- Когда я теряю контроль над силами, цветы по крайней мери спасти не может ничего…
В магазин вошёл Оми. Я радостно поднялся ему навстречу и тут же согнулся от боли в левом боку. Фудзимия выскочил из-за прилавка, подхватил меня под руки. Я потерял сознание.
- Я обязан сообщить в полицию о любом пулевом ранении в моём районе, - бормотал врач «скорой», когда я открыл глаза. Я лежал на столе без футболки с туго перебинтованным животом. Оми сидел рядом и гладил мои пальцы, а Айа объяснялся с врачом.
- Я жить буду? – говорить было больно.
- Будете, молодой человек, - врач стремительно приблизился ко мне. – Только сдаётся мне, что Вы чересчур рано вскочили после ранения…
- Я должен учиться…
Врач потёр переносицу.
- Я не стану заявлять в полицию только при условии, что ты пообещаешь мне, что полежишь дома, пока рана окончательно не затянется. Кстати, кто и когда тебе делал трахеотомию?
- Мой друг четыре года назад. Ничего страшного не случится, если я не буду разъяснять обстоятельства?
Он помотал головой, собрал вещи и ушёл. Айа взял меня на руки и отнёс наверх, в комнату Оми.
ООС, неожиданный финал.
Наги/Оми.
Кен читал, ему понравилось
Это я. Меня зовут Наги. Мне 16 лет, и меня окружают психи и сумасшедшие.читать дальшеОдни, как те двое, что играют сейчас в карты на 3 пошлых желания, больше. Другие, как тот, что пытается вызвать на дуэль микроволновку – меньше.
~Наги, я дам тебе тысячу йен, если скажешь, какие карты у Фарфа, - звенит в голове настойчивый голос Шульдиха. Хорошо, что он не знает, что Фарф даст мне три тысячи, если я не скажу.
- Наоэ! – донеслось с кухни.
Это Брэд. Он мой… эээ… ну, в общем, отец. Он не то чтобы псих, но всё-таки немножко того. Свихнёшься, если ты Оракул. После каждого невесёлого видения он пытается приготовить что-нибудь в микроволновке. Каждый раз это кончается вызовом последней на дуэль и истошным криком «Наоэ!» на весь дом.
- Я здесь, но не надолго.
- Тогда почини её!
Приказ есть приказ, и от него никуда не денешься. А чего тут чинить? Ох, Брэдли, самого бы тебя в печку часика на два, чтобы успокоился…
- Брэд! Наги хочет тебя вместо пиццы запечь! – крикнул из гостиной телепат. Я судорожно втянул воздух. – И, кстати, Наги, сам посуди, ну откуда у этого психа три тысячи йен!?
Грохот и сдавленный сип Шульдиха. Это Фарфарелло – мой друг, моё домашнее животное и наша большая головная боль. Он не любит, когда его называют психом… Ставлю сто против одного, что Брэд подождёт, когда Шульдих перестанет вырываться из цепких лап друга и лишь потом возьмёт за дверью лом и вырубит Фарфарелло. Только не это! Приходится возвращаться к картёжникам, вытаскивать из себя телекинетические силы и с их помощью отрывать ирландца от уже полузадушенного Шульдиха.
- Фарфи, - взмолился я, отодвинув его в сторону, - если не хочешь снова на поводок, ты не должен себя так вести! И вообще, я давно опаздываю!
- Куда это? – Шульдих приподнялся на локтях, облизал губы. – На свидание, да?
Чёрт меня дёрнул сказать «Да!». В глазах телепата запрыгали дьяволята. Я испугался и дал дёру.
Это «Конеко», цветочный магазин. Если кто-нибудь из наших узнает, что я здесь бываю… Скорее всего, Брэд отдаст меня на растерзание Шульдиху… И бедные-бедные мои мозги, в таком случае… Нет, об этом лучше не думать.
- Привет! Что-то ты сегодня поздно. Кстати, утром гвоздики привезли, не хочешь взглянуть?
Это Ёджи. Чеширский кот с разбитым сердцем. Чем больше он треплется вечером, тем, значит, дольше его мучили кошмары накануне. Жаль его, но я ничем не могу помочь.
- Привет.
Это Айа. Вредина и задавака. Не люблю таких.
- Где этот, интернетзависимый?
- Наверху.
Не любит он меня. Странно, вообще-то. Но для него мир не имеет оттенков только Белые и Чёрные. Ну, ещё Громкие, иногда… И я его не люблю. За пуленепрошибаемость.
Хорошо, ещё Кена нет. А то опять начал бы пытать, за какую футбольную команду и за чью сборную я болею. Да не за какую! Аллергия у меня на футбол! Предпочитаю лыжи. Особенно после нашего маленького отпуска в горах…
Дверь приоткрыта, интернетзависимый-ака-Тсукиено Оми долбит по клавиатуре. Чатится, значит, с друзьями… Ну, ничего, и не таких в чувство приводили. Оми хороший, только мал-маласть зацикленный. Но не сумасшедший, что не может не радовать. Дома психи поперёк горла. Хотя, с ними тоже бывает весело. Но не со старшими. Фарфарелло – другое дело. Правда, юмор у него с медным привкусом, но это не страшно.
Я прокрался ему за спину, медленно опустил ладони на плечи и резко сжал:
- Бу!
Тсукиено взвизгнул, но тут же рассмеялся, развернулся ко мне лицом. Я забрался ему на колени, обнял за шею.
- Я соскучился.
- Я тоже. Где ты пропадал? Погоди, я напишу, что ты пришел, и пойдём вниз, здесь душно.
Я кивнул, позволил ему написать ответ, сам выключил проклятый лэптоп, открыл окно, немного постоял у него. Вдруг внизу мелькнула рыжеволосая тень. Дьявол! Я сполз по стенке.
- Что случилось? – Оми подхватил меня под локоть, потащил вниз.
- За мной следили. Шульдих, я в этом не сомневаюсь. Боже… - я был готов расплакаться.
От обиды я даже не помнил, как добрался до дома. Помню, что столкнулся с немцем в коридоре. И сразу же набросился на него:
- С какой стати ты за мной следишь!?
- Брэд должен знать, где и с кем каждый из нас проводит свободное время.
- Не может быть, рыжий сказал то, что думал… - донёсся сверху обманчиво-нежный низкий голос. Я поднял голову и увидел Фарфарелло, стоящего на предпоследней ступеньке.
- А, ну, брысь отсюда! – прикрикнул Шульдих. Я воспользовался тем, что он отвлёкся, чтобы сбежать. Ничего, вернусь домой, когда ссора кончится. У них синяки не сходят. И ссадины. Но серьёзная драка была только раз, из-за того, что Фарф разбил машину Шульдиха. Но у Брэда хорошая фантазия на наказания: он бросил их двоих на несколько тяжёлых заданий подряд. А меня он обычно рукоприкладно наказывает. Брр, теперь понимаете, почему я такой недотрога?
В комнате кто-то есть. Кто-то, ха! Фарфарелло. Лежит на моей кровати в ногах, свернувшись в маленький комок, и тихо поскуливает. Да, он не чувствует физической боли. Но у него тоже есть душа. Как не странно. И, как не странно, она у него очень ранимая. А плакать он приходит ко мне, потому что я, по его словам, умею жалеть. Вот и сейчас я сел рядом, повернул его на бок, расстегнул ошейник, затащил его голову себе на колени, погладил короткие жёсткие волосы. У ирландца была подбита левая скула, расцарапано правое плечо. Ясно, значит на Шульдихе подобные «украшения» расположены в зеркальном отображении. Сильный эмпат может ранить мыслью. А Джей – очень сильный. Я видел, как однажды его рана мгновенно отобразилась у Кроуфорда, стоявшего в нескольких метрах от эпицентра драки. Вот она, сила эмоций…
- Не плачь, - тихо попросил я. – Ты же знаешь, что он специально… Ему нравится делать окружающим больно…
- Знаю… - всхлип, широкая ладонь у меня на коленке. – Но ведь он и вправду следил за тобой по заданию Брэда… Хотя, что такого он может узнать…
- Уж не волнуйся, если узнает… - я поёжился, - мне не жить…
- Круто… - последний всхлип, Фарф постепенно успокоился, повернулся на спину, положил мою руку себе на грудь. – Тогда ты успел так нагрешить?
- Не скажу!
- Колись, - начинает улыбаться, и палец скользит по внутренней стороне мой руки, под водолазкой. Щекотно, чёрт возьми! – Чего ещё о Вас, молодой человек, не знает Ваш «папочка»?
- У тебя настроение меняется быстрее, чем ветер в Англии!
- Не увиливай! Отвечааай…
Да друзья мы, в конце концов, или нет!? Могу я хоть кому-нибудь излить душу!? Имею право? Имею! И гори оно всё синим пламенем!
- Я влюблён.
- Поздравляю! Крольчуля в курсах?
- Не перебивай. Дело в том, что эти свидания… Я… В общем, я часто ужинаю и даже ночую у Вайсс. Я люблю Оми. Мы хотим накопить денег и сбежать в Англию. У него там подруга живёт, она обещала обеспечить нам безопасность… Вот. Всё. Иди, докладывай Брэду.
- Эй, Наги, - Фарфарелло сел, потом, встал на колени, притянул меня к себе так, чтобы смотреть мне прямо в глаза, - ты в своём уме, приятель? Брэд меня не стал бы слушать, даже если бы я оказался на стороне Шульдиха! – он с силой тряхнул меня за плечи. – Он больше никогда не будет следить за тобой, клянусь!
«Клянусь» прозвучало как-то странно, холодно и многообещающе. Потом он быстро чмокнул меня в кончик носа и смылся. Вот это да… Я скинул кроссовки, уткнулся носом в подушку. «Логика Фарфарелло» понятие примерно такое же абстрактное, как «японский рок-н-ролл». Она вроде есть и вреде совершенно и нет. Боюсь, что он просто сейчас возьмёт тот тесачок, что я ему на свою беду на День рождения подарил, да и угробит Шу. А то ещё разделает и приготовит. А готовить он умеет, просто об этом никто не знает. Кроме меня. Потому что кроме меня с ним все боятся оставаться в одном доме… Ох… Я дотянулся до мобильника, набрал СМС-сообщение для Оми: «Если любишь, позвони мне, пожалуйста». Через минуту телефон завибрировал у меня в руках.
- Что случилось? – мурлыкнул Оми. Я явно его разбудил.
- Шульдих действительно за мной следил сегодня. Фарф дал слово, что больше такого не допустит… Короче, если я завтра не приду, значит, буду на похоронах – своих или шульдиховских, в зависимости от того, кто проворнее немец или ирландец…
- Не паникуй. А завтра ты прийти просто обязан: Айа уедет в Киото, у Кена – УЕФА, его даже пиццей от телевизора не оторвать…
- А Кудо?
- А когда он последний раз нам мешал?
- Напомнить, когда и как он нам последний раз помог!? – громким шёпотом поинтересовался я, улыбнулся. Оми засмеялся. Потом глубоко вздохнул и спросил:
- Сколько у тебя денег?
- Мало, семь тысяч примерно. До Саппоро доехать не хватит… Что твоя эта Гроза нечисти говорит?
- Она говорит, что нужно больше. Она может добавить, но совсем чуть-чуть. Наги, я скучаю… Я схожу с ума, постоянно о тебе думаю…
- Мы расстались несколько часов назад. Не ной, прошу тебя! А то я сейчас расплачусь, а завтра у меня будут синяки под глазами. Я этого не хочу. В особенности, если вспомнить, что моя любимая аквариумная рыбка пообещал устроить взбучку любому, из-за кого я буду плакать. Усёк?
- Ага! Ладно, приходи…
- Хорошо. Спокойной ночи!
- Целую, пока!
Зашвырнув телефон на самый дальний угол столика, я повернулся на бок. Пока что рано засыпать. Скрипнула дверь, в комнату проскользнула тонкокостная тень, на четвереньках подобралась к кровати, потёрлась головой и мой свисающий локоть, легла на пол.
- Надеюсь, обошлось без жертв, - прошептал я, почесав Фарфарелло за ухом.
- Пока без… - отозвался он.
Любит меня, сукин сын, всё терпит от меня, выслушивает. Как собака. Даже лучше, ибо временами он может дать такой совет – закачаешься. Если бы не он, кстати, я до сих пор ходил бы с позорным клеймом «последний девственник Токио», кое повесил на меня Шульдих. Спасибо, Эрли, если понадобится, я попрошу тебя подержать свечку…
Из школы я шёл, дрожа всем телом. Я буквально физически ощущал взгляд Шульдиха, чувствовал его эмоциональный фон, чуял его запах. Чуть позади меня в толпе шёл молодой человек, косивший под Джона Уэйна. Я всегда обращаю внимание на таких. Забавные они, все на одно лицо, в синих рубашках, с удавками на шеях… Этот отличался от других только огромными зеркальными очками в духе Дитера Болена и настоящим шерифским значком. Помнится ещё в Розенкройц, во время учебного выезда в Мексику, я украл точь-в-точь такой же и, кажется, подарил Салли…Салли? Я затормозил в другой стороне перекрёстка. Молодой человек тоже остановился, и я смог его как следует рассмотреть. Из-под большой коричневой шляпы торчали короткие серовато-белые волосы и маленькие круглые уши с совершенно явными проколами. Раз, два, три, четыре… Четыре в одном и четыре в другом. Килограмм тонального крема с трудом скрывал тёмные шрамы на переносице и щеке, а за зеркальным стеклом трудно было не заметить отсутствие глаза. Фарфи… Но что он здесь делает? И к чему этот маскарад? Надеюсь, ради меня.
Вдруг в толпе показался Шульдих.
~Следишь за мной, свинья! – поинтересовался я.
~А как же иначе нам с Брэ контролировать вас, молодой…
Но вдруг его грубо прервали. Я обернулся. Но успел заметить только как «Уэйн» врезал немцу в живот, «ласково» взял за плечо и поволок в подворотню. Порыв ветра сорвал с него шляпу, и я увидел яркий блик, мелькнувший в коротких светлых волосах. Я перебежал дорогу, подхватил шляпу, пока на неё никто не наступил, бросил короткий взгляд в переулок. Фарфарелло снял очки и теперь стал вполне узнаваем. Он прижимал Шульдиха к стене, удерживая за горло, и что-то настойчиво шептал на ухо. Немец вырывался, но Эрли держал очень крепко. Я прижал шляпу к себе и бросился к «Конеко».
- Фактически, он спас сегодняшний вечер… - выдохнул Оми, допив чай.
- Ага! – я нахлобучил шляпу ему на голову. Думал, будет смешно, а вышло сверхкавайно. – Ой, Ёджи, где фотоаппарат, шляпу придётся вернуть, и такого мы больше не увидим!
- Сейчас шляпа никуда не убежит? – спросил он с улыбкой. – Тогда, подождём рекламу. Где что в этом доме лежит, знает только Кен, а у него – УЕФА…
- Ладно. Подождём… - Оми протянул руку, взял меня за пальцы. Я улыбнулся. И вдруг вспомнил, где видел фотоаппарат последний раз.
- В твоей комнате, посмотри, фотик там…
- Вау! А что он там делает? – Кудо закурил.
- Проявлю плёнку, узнаешь, - улыбнулся Оми, высвободил пальцы. – Я сейчас, - и кинулся наверх.
Я проводил его взглядом, закрыл глаза. Бешеная идея сфоткаться для истории пришла в наши головы одновременно. Была глубокая ночи накануне миссии у него и итогового теста по немецкому у меня. Я давно мечтаю бросить учёбу, но никак не получается. Какой толк, если я до сих пор не знаю таблицу умножения, а с сильными глаголами в любой момент Шульдих помочь может. Чем я занимаюсь серьёзно, так это английским: в Англию, как-никак бежим… Акцент у Фарфарелло жутчайший, а знаний не осталось никаких. Но, не смотря на это, он помогал мне. Хороший он, нечего сказать… Если получится, возьму его с собой. Должен же кто-то нас охранять, готовить для нас, развлекать нас… Уверен, родной климат нормализирует его психическое состояние.
Всё это время Ёджи крутил шляпу в руках. Потом встал, подошёл к зеркалу, распустил волосы, надел её, задумался. Клянусь, в этом мужчине умер гениальный художник.
- Кен! – крикнул он, расстёгивая рубашку. – Где мой гримёрный набор?
- На чердаке, в шкафу, на верхней полке, - отозвался футболист.
- Я же говорил… Сгоняешь?
Я поднялся на третий этаж. Чердаком его можно было назвать, только обладая фантазией Кена. Там была огромная комната с диваном, несколькими креслами, журнальным столом и большим шкафом. И почему мы до сих пор не добрались до сюда? В шкафу обнаружился стратегический запас одежды, а на верхней полке – довольно увесистый косметический набор с карандашной надписью «Грим-works, принадлежит Ёджи, кто тронет, тот труп». Весело… Я стащил коробку телекинезом и вернулся в гостиную.
Оми уже ждал. В моё отсутствие комната была превращена в настоящую фотостудию. Неизвестно откуда взялся огромный кусок чёрного бархата, два больших зонтика с помощью фольги были превращены в светоотражатели… Боже…
Получив свой набор, Ёджи недобро заулыбался и убежал. Оми обнял меня за плечи, тронул губами ухо.
- Айа нас убьёт, - шепнул он.
- Знаю, - ответил я.
С кухни донеслась музыкальная заставка рекламной паузы, и к нам присоединился Кен.
- Что здесь происходит? – мурлыкнул он.
- Очередная безумная идея, - отозвался Оми. – Как «Киото-трэйл» поживают?
- Проигрывают… А им ещё летом с Албанией играть… Я даже иногда начинаю жалеть, что Казе пошёл на корм рыбам в Токийском заливе, он смог бы им помочь…
- Ты тоже.
Мы подняли глаза. Господь всемогущий, я представить не мог, что Ёджи, пероксидная болонка в дурацких очёчках может быть настолько красивым. Дело было даже не в светлых волнистых волосах, разложенных по плечам, и не в ярком гриме, и не в тёмно-синей надписи «Sin» на груди. Просто он был… не таким, каким мы привыкли его видеть.
- Твоя очередь, мелкий! – улыбнулся он, толкнул Оми на диван, открыл набор. Любимый задёргался.
- Погоди, Ёджи, дай я, тебе он никогда не дастся.
Я подбежал к дивану, забрался на него с ногами, встал на колени. Кудо хохоча, ушёл. Я оказался прав: Оми расслабленно позволил мне заняться его лицом. Вскоре на позолоченной щеке появилась фрезия, губы стали пунцовыми, а веки двухцветными – сверху синими, снизу – голубыми. А ещё, я наклеил ему ресницы и тоже покрыл их золотыми блестками. Зрелище было… Потом я снял с него рубашку и принялся расписывать серебряными и золотыми загогулинами грудь и руки. Остановить меня смог только Ёджи.
- Эй, - дружелюбно улыбнулся он, - надпись на крышке читал? Не переусердствуй.
- Хорошо, - я улыбнулся, дорисовал ветку цветущей вишни на правом плече, отстранился. – Всё!
- Сам потом всё это оттирать будешь! – заявил Оми, хлопая накладными ресницами.
- Естественно! – я чмокнул его в кончик носа. – Пойдёмте!
Едва раздался финальный свисток, на импровизированную студию приполз и Кен. Стало веселее, ибо фантазия на предмет прикольных кадров у него куда богаче, чем у меня. Где-то под конец он спросил:
- Наги, ты ревнивый?
- Нет, а что?
Хидака облизал губы, прищурился.
- Я хочу, чтобы вы поцеловались. Ангел и дьявол, будет здорово…
- Сволочь! – со смехом объявил я.
- Всего лишь фотограф. Причём, очень голодный. Так, Наги, в этом кадре и для тебя роль найдётся. Возьми стул, сядь на него с ногами и подопри щёку ладонью. А вы двое встаньте за его спиной… Да, именно так…
Потом старшие ушли на кухню – ужинать. Я лёг на пол и тихо засмеялся. Таким я мог быть только здесь. Дома я должен держать себя в руках, делать вид, что изо всех сил копирую поведение «любимого папочки» и хочу быть похожим на него… Да, я благодарен ему, даже люблю немножко… Но не более того.
- Устал? – Оми сел рядом. – Пойдём, поможешь отодрать краску.
- Устать должен был ты… Кстати, откуда такие навыки?
- У Кена два таланта – разбивать и ронять всё на своём пути и фотографировать. Он придумал для каждого из нас образ так или иначе связанный с цветами, нам соответствующим. Меня он одел в тёмно-розовые брюки и белую рубашку. На фоне звёздного неба смотрелось убийственно. Если верить Мэнкс, Персей потом ему чуть голову не отвернул.
- За что?
- За совращение малолетних.
Я захохотал и тут только вспомнил, почему пришёл прямо из школы.
- Оми, слушай, вы в прошлом году причины объявления Первой мировой войны проходили?
Тсукиено замер.
- Да, вроде бы…
- У тебя тетрадка сохранилась? У меня учебника нет, его Фарф порвал ещё в начале года, а завтра проверочная…
- Ты ко мне ходишь уроки делать?
- Не без этого… Ты же старше, да к тому же отличник…
- А ты?
- Мне что, ещё и перед тобой за оценки отчитываться!?
- Не злись, милый… - он улыбнулся, обнял меня за талию и тут же испуганно отпрянул: - А что?
- За каждый «неуд» Брэд меня хорошо бьёт. Ты же видел рубцы и синяки у меня на спине и заднице…
- Наги! Я не знал, что всё так плохо! Слушай сюда, будем подтягивать твои хвосты!
- С ума сошёл!? У тебя же выпускной класс! И магазин, и миссии… Ещё со мной напрягаться… Нет, не надо!
Мы давно были в ванной. Оми тщательно умывался, я стоял рядом, скрестив руки на груди. Из-за разговора о школе у меня пропало всякое настроение продолжать вечер. Помолчав немного, Оми выпрямился, развернулся ко мне, положил мокрую ладонь на затылок и по-хозяйски поцеловал.
- Я переживу, если мне не дадут золотую медаль, но не переживу, если по моей вине в твоём аттестате останется хоть одна «тройка»… - прошептал он. – И, потом, каким ты видишь своё будущее? – он намочил полотенце и начал вытирать роспись на груди.
- Пойду на компьютерные курсы и буду взламывать сайты за деньги… А ещё я превосходно умею убивать…
- Не вздумай! Когда мы сбежим отсюда, я попрошу Грозу нечисти порекомендовать нас в какой-нибудь хороший гуманитарный вуз. Я хочу быть врачом. А из тебя получился бы неплохой оператор мобильной связи, если бы не облучение и драконовские порядки,… но мы что-нибудь придумаем.
- Оми! – я задыхался от возмущения. – Ты совсем!? Строить планы при нашей жизни – смертельно опасно! Да и не люблю я этого делать!
- Пока у тебя есть я, а у меня – ты, ничего не случится, обещаю!
- Пока у меня есть Фарф, а у тебя – Айа, ты хотел сказать…
- Ты из-за оценок расстроился? Давай, - он взял сухое полотенце, - рассказывай, по каким предметам у тебя неприятности?
- Немецкий…
- А Шульдих на что?
- На то, чтобы подзатыльники развешивать. Но, если Эрли его не убил, он ещё не скоро рискнёт на меня руку поднять. Потом, математика. Я дизнуме… - я задумал, вспоминая, как правильно называется это расстройство, потом плюнул, - короче, просто не умею считать и не понимаю цифр.
- В одном доме с биржевиком! Наги, прости меня, конечно, но это позор! Уже поздно, пойдём в постель?
- Пойдём. Месяц назад у нас сменился учитель биологии и мы до сих пор не нашли общего языка.
- Что вы сейчас проходите?
- Дарвина, мать его…
- Маленький ещё ругаться! – кажется, возмущение было не наигранным.
- А трахаться? – я обнял его, положил его руки себе на талию. – Большой?
В потёмках я наступил на Фарфарелло и, естественно, разбудил его.
- Четвёртый час, - сообщил он, бросив взгляд на мой будильник. – А завтра важная контрольная, насколько я помню.
- Твоя шляпа, - не обращая внимания на его слова, отозвался я. – Кстати, Шу жив?
- Да, - ирландец перевернулся на спину, потянулся, - но живого места на нём не осталось…
Я сдавленно захихикал, забрался под одеяло, хотел спать, но потом понял, что сегодня Эрли заслужил не только большой леденец, который я куплю ему завтра по дороге из школы. Я перевернулся на живот, наклонился и ласково поцеловал его в губы.
- Спасибо, ты спас нам с Оми жизни…
- Not at all, - улыбнулся он, потрепал меня по плечу и снова задремал.
Понятное дело, что я полночи переписывал конспекты. Ни на секс, ни на сон времени не осталось. Я хотел остаться, Оми уговорил уйти, мотивировав это тем, что если Шульдих что и расскажет Брэду, я смогу сделать непонимающее выражение лица и отрицать всё до последнего. Разумный, логичный, правильный… Не то что я. И любой из нас.
За минуту до будильника зазвонил телефон. Кто бы это мог быть?
- Слушаю…
- Разбудила?
Тот… Когда-нибудь я попрошу Оми убить её. У самого – рука не поднимется, ведь когда-то я спас ей жизнь…
- Нет, я как раз собирался уходить. Тот, милая, я опаздываю. Учитель повесит меня, если я опоздаю ещё хоть раз… - я немилосердно врал, но другого способа отделаться от этой синеволосой куклы не было.
- Ты меня не любишь! – заявила она, собираясь расплакаться.
- Люблю, - машинально ответил я. Обладая мозгами трёхлетки, она никогда не поймёт, что её парень – гей, что он давно не любит её, да и не любил, наверно, никогда. – Тот, тебе что, делать нечего?
- Не-а! Волосы я помыла, Крольчулю искупала…
- Кто это? – шёпотом спросил с пола Фарфарелло.
- Тот, - ответил я и добавил одними губами: - Достала!
Эрли захихикал, встал, подошёл к зеркалу, взял расчёску, постарался причесать смявшиеся за ночь волосы. Знает ведь, что это гиблое дело, если расчёска сухая…
- Наги-сан! – потребовала к себе внимания Тот.
- Всё, не могу больше болтать, убегаю… - я бросил трубку, снова рухнул на постель, стал наблюдать за ирландцем. Проиграв схватку с причёской, он нашёл свою футболку, натянул её, сел на край моей кровати.
- Как ты можешь спать на полу, без подушки и одеяла?
Он пожал плечами. Преданный, как собака.
- Слушай, я знаю, о чём ты думаешь, - я сел. – Нам вряд ли хватит денег взять тебя с собой в Англию. Я очень, очень хотел бы взять тебя с собой, но…
- Наги, - он взял меня за руку, - я хотел сказать, что у меня есть кое-какие деньги. Я могу помочь вам сбежать. А я… Главное, чтобы ты был счастлив.
- Эрли… - я хлопнул себя по лбу. – В такие секунды я готов тебя убить! Хоть и не знаю, как это сделать. Я тоже тебя очень люблю! Ты мой лучший друг! Я очень хочу взять тебя с собой, и я не буду счастлив, если никто не будет приносить мне тапочки и готовить пиццу без помидоров… Сколько у тебя денег?
- Не могу сказать точно. Брэд давно лишил меня наличности, но перечисляет гонорар на счёт в банке. Проверишь вечером?
- Конечно! – я встал. – Но теперь я действительно опаздываю. Спасибо тебе, Эрли. Спасибо за всё.
В школе было худо. Историк придрался к чему-то, стал задавать каверзные вопросы. В результате – влепил «тройку». Я чуть не расплакался. Оми так хорошо всё объяснил, я даже что-то запомнил, но не смог рассказать. Обидно, умереть можно. На большой перемене я забрался с ногами на подоконник и позвонил Оми. Я нуждался в нём сейчас, как никогда раньше.
- Алло, - ответил он почти мгновенно. – Наги, это ты?
- Нет, Брэд телефон стащил… Оми, любовь моя, я умру, если не увижу тебя!
- Что случилось?
- Он влепил мне «неуд» за то, что я рассказал ему всё вплоть до клички коня этого уродского принца…
- Я сейчас приеду, - быстро сказал он. – Где ты будешь?
- На остановке около моей школы. Приезжай…
Через десять минут я увидел его мопед. Я был счастлив.
- Меня отпустили на один урок, - улыбнулся он, обняв меня. – А ты?
- Сейчас у меня химия, полкласса не будет.
- Хорошо. Садись, покатаемся.
Далеко от школы мы не отъезжали. Просто направились в парк, сделали пару кругов вокруг него и остановились в тени. Я купил нам мороженное и всё рассказал.
- Сволочь твой историк… Но ты хоть оценил, как здорово – знать?
- Он посчитал, что я списывал… Что мне делать?
- Учить английский. За сегодняшнюю миссию платит не Персей.
- А кто?
- Не знаю… Даже Айа не в курсе.
- Это плохо, будь поосторожнее…
- Хорошо… Но почему?
- Потому что у каждого заказчика свои прибабахи. Персей требует этого, Такатори иного, а Маса вообще пятидесятого… Я не хочу, чтобы ты пострадал.
- Да уж… Сколько у нас ещё времени?
Я взглянул на часы.
- Полчаса.
- Хорошо… Иди сюда.
Он заставил лечь себе на колени, запустил пальцы в волосы, и историк вместе с химичкой и плохими оценками вылетели из головы. Народу в парке было и так мало, а на этой окраине и вовсе никого не было. Теплый ветер, яркое солнце, тёплые пальцы в волосах, ненавязчивый ритм ласки… Вдруг в голове появилась мысль, которую я тут же озвучил:
- Оми, сколько нам нужно денег, чтобы сбежать?
- Четыре миллиона, - не задумываясь, ответил он. – По полтора – каждый паспорта, и по пятьсот тысяч за билеты до Лондона. А что?
Я вытащил мобильник, быстро сосчитал, сколько это на одного человека. Внушительно…
- Просто… Понимаешь, с нами хочет поехать…
- Фарфарелло, - договорил он за меня.
- Ага. Оми, пойми, я не могу бросить его. В Англии загляденье, какие психушки. Его там быстро на ноги поставят… Если я сбегу, а он останется, его убьют не думая… У него есть деньги…
- Наги, - прервал мой монолог любимый. Я перевернулся на спину, посмотрел ему в глаза. Прикрытые защитными очками цвета бутылочного стекла, они казались непроницаемыми. – Не надо истерик, нам с тобой сегодня ещё учиться, а мне ещё и работать чёрт знает до скольких. Нервы трепать ни к чему. Так что слушай меня внимательно: Я не против. Нам может понадобится взрослый для получения паспортов, общения с менеджерами и так далее и тому подобное. К тому же, я не хочу, чтобы ты расстраивался из-за своего пёсика. Или как ты его называешь?
- Золотая рыбка… Оми, ушам не верю! Мне казалось, что ты его ненавидишь!
Тсукиено только улыбнулся, наклонился и поцеловал меня в лоб.
- Наоэ, зайди к директору, - перехватила меня у дверей секретарша.
Я мысленно завыл. Уронить ему, что ли гортензию на голову? Или попросить Оми затыкать его дротиками? О, точно, директор Сико большой и толстый, из него получится неплохая подушечка для дротиков… Эта мысль вызвала у меня широкую улыбку и прилив бодрости. Однако взгляд у директора был недобрый, а на столе лежала трубка телефона. Ой-ой, кажется, я по крупному влип…
- Наоэ Наги, - зачитал Сико моё личное дело. – Сирота, с одиннадцати лет усыновлён Кроуфорд Брэдом и Алисией. Вспыльчив, необщителен. Учится плохо, систематически пропускает занятия. Уличён в гомосексуальных связях, курении и употреблении наркотиков. Самому не стыдно?
- Представьте себе, нет.
- Хам, - усмехнулся Сико и поднёс трубку к уху. – Алло, господин Кроуфорд, Вы всё слышали? Отлично. Говорю при нём, чтобы не было недомолвок: Ещё один прогул без уважительной причины или ещё одна ненаписанная контрольная, и Наги отправится в муниципальную школу. Это моё последнее слово.
Он повесил трубку и вышел из кабинета. Дома меня ждёт хорошая выволочка. Я уронил голову на стол. Чего я добивался? И что из этого вышло? И, конечно же, денег мне не видеть, как своих ушей…
В кармане вздрогнул телефон. Пришло СМС-соощение. С телефона Шульдиха, но слог явно не его: «Твой директор – придурок». «В смысле?» - набрал я, и в самом деле не понимая, что происходит. Телефон зазвонил, я нажал на «ОК».
- Можно подумать, ты не понял, с кем говорил твой Сико?
- Эрли! – я чуть не завизжал от радости. Я до сих пор гадаю, почему этот парень в своё время прошёл мимо театрального училища? – Господи, Фарфарелло, как… - меня захлестнула волна праведного гнева, - как ты мог пародировать Брэда!?
- Мне даже говорить ничего не пришлось… Они сами решили, что я это Брэдли… Он сказал, что у тебя туго почти со всеми предметами, даже с программированием. Почему?
- Мне скучно! Эти программы я знал уже четыре года назад!
- И прогуливаешь, - заключил Эрли. – Короче, дома поговорим, а то Шульдих мне и так вендетту готовит…
- Спасибо, Фарфарелло! С меня два леденца! Пока!
Выключив телефон, я расслаблено откинулся на спинку стула. Псих систематически спасает мне жизнь… Это даже весело… А пока надо идти в класс, на математику… Ужас!
- Опаздываете, господин Наоэ! – раздалось за спиной. Тофу-сан. Не, вы прикиньте, его И ВПРАВДУ зовут Тофу! Тофу Мамору, завуч, кандидат математических наук, способен кролика биному Ньютона обучить. Но не меня. Как хотелось огрызнуться «Вы тоже, господин Соевый Сыр», но с моим положением это было равносильно самоубийству. Я просто подвинул телекинетически ведро воды, стоявшее до этого у стены и шмыгнул в класс до того, как Тофу растянулся на полу.
- А что на обед? – не снимая куртку, я заглянул на кухню. Седевший там Шульдих поднял на меня глаза.
- Задание, - ответил он. – Для нас двоих. Бросай рюкзак, и пошли. Мы и так опаздываем.
- Я есть хочу! И, потом, где все? – Я не рискнул спросить, где Фарф конкретно, это было в духе Шульдиха – пугать меня до полусмерти, подробно рассказывая, за что на этот раз страдает псих.
- Нас ждут! Брэд с Джеем уехали два часа назад готовить «почву» для нашей с тобой части работы! – немец вскочил, отнял у меня портфель, сунул в руки надкушенный сэндвич и потащил к машине. – Это не убийство и не грабёж, а кое-что покруче…
- Что может быть круче убийства?
- Устроить предупредительный погром! – с ликующим выражением лица сообщил Шульдих. Мне очень захотелось прихватить с собой лом и «успокоить» немца. Я не люблю погромы и беспорядки. У меня даже в комнате всегда идеальный порядок, не в пример Оми, к слову…
~Лом тебе ни к чему, ~ мурлыкнул у меня в голове Шульдих.
~Иди ты знаешь куда! ~ сорвался я, по щекам поползли слёзы, и, как зеркальное отражение моего состояния, на пол с высокой полки грохнулся горшок с фиалкой, вслед за ней – фрезия. Её я успел поймать. Никогда не забуду, как орал Брэд, когда я её приволок. Это он ещё чек из «Конеко» не видел, а то вообще убил бы.
- Ну, тихо, мелкий, тихо… - Шульдих иногда умеет быть добрым, но не надолго… - Что с тобой?
- Ничего… Пойдём.
Тьма и тишина. Трель телефона. Тихий голос Фарфарелло:
- Алло… Да. Привет. Конечно, узнал, телефон почти не искажает твой голос… Нет, он спит.
Я резко сел и тут же пожалел об этом.
- Нет, Эрли, я не сплю! Это Оми? Дай его сюда! И не смей больше мой мобильник без разрешения лапать!!!
- Ляг немедленно! – испепелил меня взглядом ирландец и протянул телефон. – И не вздумай нервничать!
- Лучше б бы меня вчера добил… Алло, Оми?
- Привет! Что стряслось? – голос у него был жутко напуганным.
- Ерунда, поверь, совершеннейшая ерунда!
- Ерунда!? – голос у Оми ещё не переломался до конца, и, когда он начинает кричать, срывается до мальчишеского фальцета. - Я был на том складе, что вам приказали разгромить! Там было целое море крови! Я перепугался до потери сознания!
- Ну, подумаешь, шесть пуль, - для меня это действительно было сущей ерундой. – Завтра уже в школу пойду!
- Шесть!? – что-то грохнуло, любимый тихо всхлипнул, из чего я заключил, что он сел мимо стула. – С ума сошёл?
- Бывало хуже.
- Где пули?
- Три в животе, одна в бедре и две в руке. Не волнуйся, всё будет хорошо.
- Ты сейчас под морфием?
- Угу.
- Чувствуется. Иначе ты слова не мог бы сказать от боли. Ты ведь очень остро чувствуешь боль…
- Верно… Чёрт, Оми, кого я пытаюсь обмануть!? Не пойду я завтра ни в какую школу! Просто потому…
Тут я заметил, что Фарфарелло до толи раскладывавший пасьянс на компьютере, напрягся, подкрался к двери.
- Подожди секундочку, пожалуйста, - шепнул я. Дверь распахнулась от удара ногой. Подслушивавший Шульдих отлетел к противоположной стенке, не устоял на ногах и упал. Фарфарелло вразвалочку вышел из комнаты и прикрыл дверь. – Шу поплатился за подслушивание. Понимаешь, меня могут вышвырнуть из школы, если я ещё раз прогуляю. У меня три дырки в животе, а ходить, не прихрамывая и не сгибаясь, я смогу минимум через месяц – как раз к проставлению годовых оценок.
- Не бойся, я что-нибудь придумаю. И вот ещё что, дай мне номер твоего директора, я поговорю с ним.
- И что ты ему скажешь?
- Не я буду говорить, а Айа. Думаю, фамилия сыграет какую-нибудь роль…
- Фамилия?
- Забыл? Фудзимия был министром путей сообщения.
Ещё минут пятнадцать мы трепались обо всём на свете. Выключив телефон, я опустился на подушку и задремал. Жизнь уже не казалась такой беспросветной.
До школы я смог дойти только через неделю. Как не странно, скандала мой очередной длительный прогул не вызвал. Более того, сам Тофу подвалил ко мне на перемене и предложил факультативные занятия. На мой робкий вопрос, кто умер, он сказал, что за меня просил очень уважаемый человек и смолк. Ну, Оми, получит он у меня на орехи!
- Айа! – я рухнул на стул, стоящий около прилавка. Раненое бедро вновь разболелось, да и дышать было всё тяжелее и тяжелее. – Как ты мог!? Взрослый образованный человек…
- Я просто выполнил просьбу Оми, - отозвался отморозок. – Он сказал, что умрёт, если ты окажешься в муниципальной школе.
- Слушай, я случайно горшок с фиалкой разбил, Фарф её пересадил, а она не приживается, что делать?
Айа нахмурился, потом всё-таки ответил:
- Оторви листик и поставь в воду. Очевидно повреждена корневая система, и ничего не сделаешь… И поставь так, чтобы больше не ронять.
- Когда я теряю контроль над силами, цветы по крайней мери спасти не может ничего…
В магазин вошёл Оми. Я радостно поднялся ему навстречу и тут же согнулся от боли в левом боку. Фудзимия выскочил из-за прилавка, подхватил меня под руки. Я потерял сознание.
- Я обязан сообщить в полицию о любом пулевом ранении в моём районе, - бормотал врач «скорой», когда я открыл глаза. Я лежал на столе без футболки с туго перебинтованным животом. Оми сидел рядом и гладил мои пальцы, а Айа объяснялся с врачом.
- Я жить буду? – говорить было больно.
- Будете, молодой человек, - врач стремительно приблизился ко мне. – Только сдаётся мне, что Вы чересчур рано вскочили после ранения…
- Я должен учиться…
Врач потёр переносицу.
- Я не стану заявлять в полицию только при условии, что ты пообещаешь мне, что полежишь дома, пока рана окончательно не затянется. Кстати, кто и когда тебе делал трахеотомию?
- Мой друг четыре года назад. Ничего страшного не случится, если я не буду разъяснять обстоятельства?
Он помотал головой, собрал вещи и ушёл. Айа взял меня на руки и отнёс наверх, в комнату Оми.
-
-
05.06.2006 в 17:42-
-
05.06.2006 в 19:12-
-
05.06.2006 в 20:06