Почта приходит редко. Когда мы здесь, Эдмунд платит, чтобы почтальон доносил газеты, журналы и корреспанденцию до двери. Но это происходит так редко, что я удивляюсь, когда на клавиатуру ложится отлично запечатанный конверт с санкт-петербургским штемпелем. Адрес написан по-английски. Таким узким, убористым почерком, который может принадлежать только принцу. Или врачу. Я замечаю, что мои руки нервно дрожат, а ноздри раздуваются, неосознанно ловя частицы его запаха.
Эдмунд, вскрыв конверт с каталогами мебели, передаёт мне стилет, и я, дрожащими руками медленно и осторожно открываю письмо.
Мне на колени падает сразу тонкая длинная цепочка, как видно, серебряная. Осторожно вынимаю открытку. На открытке - корабль. В открытке - письмо. Написано по-английски. Мелким убористым почерком.
"Привет, J!
Решил написать тебе, пока знаю, куда и, собственно, откуда. Надеюсь, у тебя всё хорошо? Напиши мне, как вы там? Не ссоритесь? А то я мигом примчусь, всем вам там шеи намылю! Шучу. Не про "приеду", про шеи... На самом деле, я очень сильно по тебе соскучился. Так давно не видились... Впрочем, с другой стороны, пожалуй, в этом нет необходимости. Я никогда не хотел причинять тебе боли. Ни появляясь в твой жизни, ни исчезая из неё.
Я помню про уговор, но всё равно не сдержался. Увидив эту открытку, я сразу подумал о тебе... Море всегда будет ассоциироваться только с тобой. Оно безраздельно принадлежит только тебе... Хотя, я знаю, ты не очень-то его любишь... Сейчас я стал коллекционировать корабли в бутылках, кстати говоря, и с твоей стороны было бы очень мило подарить мне один!
Наверно, тебе интересно, что происходит сейчас в моей жизни? Практически ничего... Я работаю менеджером по закупкам в крупной фармакологической фирме, встречаюсь с мальчиком оттуда же... Ведь ты не против? Ты не можешь быть против... Мы скованы клятвой, но при этом мы всё ещё живы. Живы наши чувства и наши надежды... А я хотел бы хоть одну смертную жизнь провести рядом с человеком, которого бы любил...
Нет, я не разлюбил тебя, мой J! Но ты нашёл свою звезду, и я не мог оставаться один... Я люблю его и хочу быть вместе с ним... И, помня слова принесённой нами клятвы, едва наши звёзды погаснут, мы снова будем вместе... В следующей смертной жизни... И, может быть, навсегда...
Я видел недавно твоего брата. Странный молодой человек. Мы обменялись телефонами, но, наверно, никогда не созвонимся, даже, если он поселится в Питере.
Прости... Я не знаю, что ещё тебе написать... Разве что повторить в миллионный раз, как сильно я жалею о дне, когда мисс Лайт притащила тебя к нам? Но я жалею не о нашей встрече, а лишь о том, что много дней спустя позволил тебе поверить в мою смерть...
Наверно, полагается плакать. Но мои глаза сухи и пальцы твёрды. Я очень прошу, не надо плакать. Тебе не пойдёт это на пользу и причинит боль мне...
Прощай. Я верю, настолько, сколько ты будешь счастлив без меня...
Прощай... Твой V"

Письмо планирует на стол. Я чувствую, как глаза обжегает изнутри, а сердце сжимается до боли. От головы отливает кровь, и я перестаю чувствовать реальность. Видить мир вокруг. Я плачу. Тихо и бесшумно. Я не знаю, что задевает меня в этом письме, исполненной истинно эльфийского понимания любви.
Эдмуннд откладывает католог, подходит, присаживается на стол, берёт письмо, читает.
- Вивиан?
Пустота вселенной обрушивается на мою несчастную голову. Сердце, кажется, не бьётся, ото лба, по вискам, по горлу пробегает ледяной поток.
- Не плачь, - тихо говорит Эдмунд, сжимая мою руку. - Когда я умру...
И моё сердце пронзает огненная стрела. Я не помню, как вскакиваю, не слышу, как падает стул. Я только стискиваю его в своих объятиях, зажмурившись от бесконечной боли бессмертного противоречия в области груди. Мои пальцы, царапая ногтями его тонкую, но сильную спину, предательски дрожат, а голос... мой совершенный голос хрипит, как зажёванная магнитная кассета...
- Ты не умрёшь, - беззвучно повторяю я. - Ты не умрёшь никогда...